6 C, небольшая морось
Евгений Камзолкин: как жил автор "Серпа и молота"
08 Мая 2022
5 минут
589
5 минут
589
В Пушкинском краеведческом музее есть мемориальная комната художника, театрального деятеля и фотографа Евгения Ивановича Камзолкина (1885–1957). Удивительного человека, родившегося, как писала о себе Марина Цветаева, "мимо времени" – не одна она была такая. Автор "Серпа и молота" – символа советской эпохи, сам Евгений Камзолкин оставался этой эпохе чужд и не нашёл в ней себе места. Старался, хотел вписаться – но не ценой приспособленчества или подлости. Не давал взяток закупочной комиссии, не изменил ни живописи, ни своей теме, так и писал родные пейзажи, несмотря на невостребованность…
Евгений с детства часто бывал в Пушкино, у деда, Камзолкины имели четыре участка земли в посёлке, сдавали дачи. Дед художника Василий Иванович Камзолкин арендовал землю и проложил дорогу к фабрике Армандов. Так возникла центральная улица Пушкино – нынешний Московский проспект. Василий Иванович был ктитором Никольского храма и поэтому похоронен с супругой за его алтарём.
На одном из участков Евгений Камзолкин построил в 1910 году дом-мастерскую, удивительно красивое здание в стиле модерн, о печальной судьбе которого мы ещё поговорим, другой участок в 1940-х он безвозмездно передал под детскую музыкальную школу № 1. На оставшихся участках жили родственники.
В 1904-1912 годах Евгений Камзолкин занимался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где преподавало множество известных художников, но Евгений особенно выделял Абрама Архипова, ценил его пейзажи. А вот "баб", по которым весь мир сейчас Архипова и знает, – Камзолкин терпеть не мог.
Евгений увлекался фотографией. Первый аппарат ему подарили, затем Камзолкин сам собрал фотографический аппарат с маленьким отверстием вместо объектива (так называемый стеноп), много экспериментировал с техникой съёмки и печати. Камзолкин, кстати, сделал своими руками не только фотоаппарат. Деревянная мебель, посуда, даже набор для крикета – Комиссаровское техническое училище, оконченное Евгением до МУЖВЗ, не прошло даром. Умел проектировать, строить, столярничать и т. п.
Камзолкин вступил в Русское фотографическое общество, публиковался в журнале "Вестник фотографии". Участник и призёр Международной фотографической выставки 1907 года в Турине. В Италии произвели впечатление его фотоработы "Ветка ореха", "Мухомор" и "Лесной вид". Где они теперь? Большая часть архива хранится в фондах Пушкинского краеведческого музея, далеко не всё разобрано.
Возможно, фотографии дачи Архипова и каретного сарая в Пушкино, в котором проходили репетиции труппы Художественного театра, сделаны молодым Евгением Камзолкиным. Доказательств этому нет, пока не разобран его фотоархив, а предположение основано на том, что у семей Алексеевых (Станиславский – псевдоним Константина Сергеевича Алексеева) и Камзолкиных имелись родственные связи: дядя Евгения и брат Станиславского были женаты на сёстрах. А вот то историческое, которое совершенно точно запечатлел на фотографии Евгений – это наводнение 1908 года в Москве.
Но постепенно фотография уступала живописи. Карьера художника в начале ХХ века шла по общепринятому тогда пути участия в творческих союзах. Сначала Камзолкин состоял в Обществе имени Леонардо да Винчи – художественном и образовательном объединении, члены которого не только устраивали свои выставки, но и читали лекции о мировом искусстве. Потом – участник и соучредитель "Московского салона", общества, созданного выпускниками МУЖВЗ.
Основной идеей движения было равноправие всех художественных течений и желание уйти от господства модных тогда импрессионизма и кубизма. Последний Камзолкину особенно не нравился, некоторых художников он называл "пикассятами" и "матиссятами". Среди участников "Московского салона" – Н. Ге, Н. Гончарова, А. Лентулов, М. Сарьян, А. Голубкина…
Во времена "Салона", в 1918 году и произошло главное, как оказалось, творческое событие в жизни тридцатитрёхлетнего тогда художника: по поручению Моссовета он занимался оформлением Замоскворецкого района Москвы к празднованию 1-го Мая. Так и придумал "Серп и молот". Просто выполнил поставленную перед ним эстетическую задачу и продолжил свой совсем не коммунистический путь в искусстве. В революционных событиях участия не принимал. Никогда не был членом партии.
Единственная картина Евгения Камзолкина на революционную тематику – гуашь "На разборку помещика" (иногда название передаётся как "На помещика"). Хранится в запасниках Третьяковки. На фоне деревенского пейзажа – горящая усадьба, крестьяне на возах едут за барским добром…
В выборе этого сюжета было что-то пророческое. Художник писал в дневнике, что в 1917 году известный коллекционер и булочник Н.Д. Филиппов купил его картины, выставленные "Московским салоном". Приобретали картины и другие собиратели… Некоторые работы художник так никогда и не увидел больше, некоторые нашлись много после в различных музеях Советского Союза или у случайных владельцев. Камзолкин вспоминал, что одна семья в Кунцево хранила его картину "Рахиль", считая её весьма старинной. Так "разборка помещиков" отразилась на судьбе полотен художника.
С 1918 по 1922 годы Е. Камзолкин – главный художник театра Замоскворецкого Совета рабочих и крестьянских депутатов. (Сейчас это филиал Малого по адресу улица Большая Ордынка, 69).
Оформлял спектакли он и до получения этой должности, и после того, как оставил её. Камзолкин - автор декораций ко многим спектаклям, в том числе "Смерть Иоанна Грозного" А. Толстого, "Тартюф", "Недоросль", "Без вины виноватые", "Разбойники" Ф. Шиллера, "Укрощение строптивой"… Рецензия на оформленный Камзолкиным спектакль Московского кружка любителей сценического искусства "Заговор Фиеско в Генуе" выходила аж в эстетском "Аполлоне" в 1913 году. Возможно, интерес к театру у Евгения возник с детства, как и к фотографии, – семья Камзолкиных благодаря Станиславскому часто бывала в Художественном театре, водила знакомство со многими актёрами.
Е.И. Камзолкин. "Дерево над рекою". 1940 г.
И снова, кстати – "разборка помещика". В дневнике художник с детской наивностью пишет, как здорово было работать – Замоскворецкий совет не жалел средств на театр: отберут у кого-нибудь особняк и первым делом зовут туда посмотреть, не нужны ли какие мебель или материалы для постановок. Реквизит делали из шёлка и бархата. Реквизированных…
Постепенно все художники первого ряда вышли из "Салона" – так бывает, избегая максим, избегли яркости, вот и осталась приемлемая посредственность, течение захирело и сошло на нет. Камзолкин вступил в "Жар-цвет", весьма многообещающее объединение – в него входили бывшие участники "Салона" и "мирискусники" (К. Богаевский, А. Архипов, М. Волошин, В. Ватагин, О. Делла-Вос-Кардовская, М. Добужинский, Д. Митрохин, О. Остроумова-Лебедева, К. Петров-Водкин, Добужинский, Н. Лансере, Е. Кругликова, Петров-Водкин и др.). Ого-го какие имена!
Одни члены объединения старались работать в духе "Мира искусства", другие продолжали реалистические традиции "Салона". Общим было то, что необходимым для вступления в общество считалось высокое качество живописи и рисунка, ценилось стремление к декоративной стилизации. Но единства всё-таки не вышло, по сути это были два соперничающих союза, вынужденно объединившиеся ради возможности выставляться. И в историю искусства больше вошли всё-таки "мирискусники".
"Жар-цвет" распался в 1929 году после критики в советской прессе, обвиняющей объединение в том, что оно "обнаруживает недостаточно живого и трепетного чувства нашей современности". А Камзолкин ещё до этого переехал в Пушкино и занялся педагогической деятельностью, не оставляя и театр – но теперь это был Пушкинский летний театр (который впоследствии сгорел, как и многое другое).
Преподавал прикладное искусство в Пушкинской музыкально-художественной трудовой колонии им. А.В. Луначарского, в которую отбирались одарённые дети. У них были хор, два оркестра, дети-художники вместе с Камзолкиным оформляли спектакли. Также Евгений Иванович был инструктором по рисованию в детской колонии "Лесной городок", которая могла входить в состав Пушкинского детского городка, но точное место, где она находилась, неизвестно. Возможно, фотоархив Камзолкина помог бы определить, где.
В 1932 году Евгений Камзолкин стал членом Московского областного союза советских художников (МОССХ). Отношения с руководством в нём не задались. Камзолкина зарегистрировали как "оформителя", а не как "живописца", ему пришлось снова добиваться признания. Не брали на выставки, не устраивали "персоналок".
Реализм всегда был близок художнику, хотя в первом периоде творчества в 1910-1920 годах – всё-таки больше символизма. Ранние полотна Камзолкина – фантазии на тему Египта, Ассирии – не только театральны, но и символически отражают бурления современного художнику общества — "В битву", "Пир у царя Ассирийского", "Во имя Рамзеса", "Египтянка", "Рабы"... Эти, скорее декоративные работы, имели успех. В январе 1913 года газета "Руль" писала: "Хотел бы и даже может сказать своё слово г-н Камзолкин. Талантливый художник на этот раз задался целью воскресить трудно воссоздаваемые для современного человека картины ветхозаветного Ассура и Вавилона. Во многом это удалось мастеру. Сапфиры, бирюза и золото – основные краски г-на Камзолкина, на них он создаёт увлекательную и дерзкую симфонию".
В дальнейшем повзрослевший художник перешёл в основном на лиричные среднерусские пейзажи, сторонясь "социалистического реализма". Участвовал в более чем пятидесяти выставках, и всего лишь две персональные – в 1938 и 1950 годах. И полная безвестность, которая очень огорчала художника… В дневниках он сетует на несправедливость – многие бездарности живут припеваючи, а он – пожилой, больной, на грани нищеты – и никто не помнит и не знает о том, что он автор эмблемы, которая встречается на каждом шагу…
Доказать и зафиксировать это авторство помогли уже после смерти художника публикации в журналах мэтра советской живописи Сергея Герасимова.
Камзолкин придумал символ "Серп и молот" для оформления Серпуховской площади к первомайским торжествам. (В 1918 году они впервые отмечались в Советской России как официальный государственный праздник). Декорационная мастерская бывшего театра П. Струйского (через год по стечению обстоятельств в это здание на Ордынке въедет театр Замоскворецкого Совета рабочих и крестьянских депутатов, а художника туда возьмут на службу) была предоставлена для работы над оформлением четверым художникам, один из которых, Сергей Герасимов, так описал происходившее: "Мы разостлали на полу мастерской кумачовое полотнище, стали углем на длинных шпильках чертить рисунки. Стоявший рядом со мной Евгений Камзолкин сказал: "А что если попробовать такую эмблему, пожалуй, будет советской". При этом стал чертить серп, говоря, что это будет означать крестьянство, а внутри молот, это будет рабочий класс. Было это 25 апреля 1918 года... Возможно где-нибудь ещё уже была найдена эта эмблема, но тогда, как мне помнится, я видел её впервые".
10 июля 1918-го "Серп и молот" как главную эмблему государства утвердил V съезд Советов. Её перенесли на государственный герб РСФСР художники А.Н. Лео и Н.А. Андреев, а затем и на государственный герб СССР – художник И.И. Дубасов, в 1923 году. Она была изображена на государственном флаге, Знамени Победы, орденах и медалях.
А вот имя создателя никогда и не звучало официально, авторские права на государственные эмблемы тогда не оформлялись. Более того, художник Александр Лео изобразил на своём эскизе герба не совсем эмблему Камзолкина. Он добавил третий предмет – меч, как символ армии. Ленин выбрал проект Лео, но лично вычеркнул меч. Так и вышло, что Камзолкин – автор эмблемы, изображённой на гербе, а авторы герба – два других человека. И только в 1965 году, через восемь лет после смерти художника, городской и областной комитеты КПСС официально признали эмблему "Серп и молот" произведением Камзолкина.
Художник постоянно ходил на выставки коллег и критиковал их в своих записях довольно жёстко, причём особенно ему не нравилось то, чем эти художники в историю искусства вошли – "безобразная подносная живопись" Кончаловского, "Манизер – хороший скульптор, но не монументалист", Грабарь – "на всём печать манерности", "Зачем выставлять портреты Юона с голубыми глазами"? У Нисского "море как забор, а леса как море". Словом, не нравилось всё, что выходило за классические реалистические рамки. Сам Евгений Иванович этим рамкам был верен всю жизнь, поиграв немного в молодости в "дерзкую симфонию" "сапфиров и золота". А потом всю оставшуюся жизнь – "тихая лирика". "Зима в деревне", "Старая деревня", "Село Пушкино", "Ивы у дороги", "Вечером в поле", "Иней", "Грибное лето", "Тихо в лесу", "Берёзы"... Безо всяких претензий на оригинальность или яркость, никакой "манерности" или "кривлянья". Ни-ни. Искренне негодовал, что не пользуется спросом. Рыцарь берёзок и "композиционного реализма", как называл Евгений Иванович свой стиль.
Его полотна находятся в Третьяковской галерее (в запасниках), в Театральном музее им. Бахрушина, в музее-усадьбе Мураново, Краеведческом музее Пушкино, конечно… Картины, дневники, фотографии, личные вещи, документы, включая почётный диплом фотографа, были переданы в Пушкинский краеведческий после кончины Евгения Ивановича его сестрой Верой Камзолкиной. Евгений Иванович просил сестру архив его сжечь, если им не заинтересуется Третьяковская галерея. И архив, и картины, "Рабов" и другие большие полотна "смыть" и "пустить на половики". Видим характер вечного подростка. У сестры рука не поднялась, конечно. Вера Ивановна устроила музей художника в его доме-теремке в Пушкино (дом №7а по Писаревской улице), который ещё в 1910 году Камзолкин спроектировал сам.
Эскизный проект дачи Камзолкина в Пушкино. 1910 г.
В 1963 году в доме случился пожар. Погибли около сорока в основном ранних работ художника и часть архива. Вера Ивановна перенесла всё оставшееся в двухкомнатную квартиру на улице Тургенева, полученную после пожара.
Сам дом не сгорел полностью, его успели потушить, разбросав брёвна. Краеведы пытались добиться восстановления дома, в котором художник жил и работал 47 лет, но не удалось. Власти решили брёвна сгоревшего особняка использовать как материал для Ельдигинского сельсовета в Тишково. Позже там устроили местный музей. Теперь в доме из брёвен Камзолкина – мемориальная комната доктора Гааза. А на месте дома в Пушкино ныне – детский сад "Огонёк" с мемориальной доской.
В 1967 году новое обиталище Веры Ивановны получило статус квартиры-музея. Незадолго до своей смерти в 1975 году сестра художника передала всё содержимое квартиры Пушкинскому краеведческому музею.
А вот личная жизнь не сложилась ни у Евгения, ни у его сестры Веры Ивановны, семей они не завели, и детей у них не было. Возможно, чтобы понять, почему так, достаточно посмотреть на портрет матери, написанный Камзолкиным в 1915 году. Властный суровый взгляд…
Е.И. Камзолкин. "Портрет матери". 1915 г.
Художник умер 19 марта 1957 года. Похоронен на Кавезинском кладбище. Рабочие Мытищинского машиностроительного завода изготовили надгробие из стали и никеля – земной шар, над которым – серп и молот. В 1990-е надгробие исчезло. Сейчас на могиле гранитная доска и ограда, украшенная мотивом с серпом и молотом.
Фото автора, Сергея Калугина, omsk-kprf.ru, gis-nws.ru